Институт этнологии и антропологии РАН

Функ Дмитрий Анатольевич

Телеуты. Семья, воспитание и образование

Свадьба

Телеутская свадьба в улусе Закюртей, 1957 г. В группе стоящих мужчин первый слева – сын шамана Канакая сказитель Федор Николаевич Челухоев, третий слева – его двоюродный брат, сказитель Степан Алексеевич Челухоев. Из архива Д.А. Функа

Дарение платьев на свадьбе. Дер. Улус, 1982 г. Фото Д.А. Функа

Во время свадебного обряда мӧргӱдӱ. Дер. Улус, 1982 г. Фото Д.А. Функа

Особой ритуальной насыщенностью характеризовалась телеутская свадьба той . У телеутов были распространены две формы брака – сговор и умыкание (похищение) невесты. Причем сговор иногда производился родителями малолетних или даже еще не родившихся детей. Еще в 1920-е годы практиковались браки с участием несовершеннолетних, когда взрослую девушку выдавал замуж за 10–12-летнего мальчика.

Невыполнение брачных обязательств, предусмотренных сговором, считалось грубым нарушением норм общественной жизни, их нарушители обычно искали защиту у местных представителей православной церкви.

Свадебные церемонии включали три основных этапа: куда – сватовство; йараштык – мирение, той – собственно свадьба, свадебный пир. Во время сватовства договаривались о калыме ( калын ), который в конце XIX – начале XX вв. обычно предполагал две-три лошади, колотых кобылу и барана, а также спиртное. В 1970–80-е гг. калым составлял от 300 до 600 рублей: это примерно от 5 до 10 среднемесячных заработных плат. Если у жениха не хватало средств для уплаты калыма, он объезжал родственников, которые по обычаю обязаны были ему помочь. Калым уплачивался на йараштык или же во время свадебного тоя.

Со стороны невесты предполагалось приданое, которое включало национальную одежду (10–15 платьев-кÿнек, 3–4 шубы- тон , украшения, посуду, хозяйственную утварь. Обязательными атрибутами приданого считались постельные принадлежности, в том числе красочное покрывало ( орын j абу ).

Сговор ( йараштык ) обычно происходил через несколько дней после сватовства, в улусе невесты, и состоял из нескольких обрядовых действий:

1) паш аларга келгени – приезд за невестой, появление у дома невесты сватов – отца жениха, самого жениха, сватов и сватьи;

2) йараштык – запрашивание отцом невесты калыма и торг;

3) одевание невесты – после окончательного соглашения о сумме калыма невесту уводят из дома в амбар и наряжают в свадебный костюм;

4) чачылгы (кропление) – своеобразное “представление” жениха с помощью знатока обрядовых текстов алкышчы со стороны родни невесты родовому духу-покровителю невесты, Май-эне, От-эне, Позого, эмегендерам, четырем углам дома;

5) “признание” жениха матерью невесты – после обряда кропления жених подает теще чашу с вином, а сам падает ей в ноги и не встает до тех пор, пока теща не соизволит выпить вино и сама не поднимет его за голову на ноги;

6) пöрÿк чеч – жених подносит старшей сестре невесты (или сестре ее матери) чашу вина, после чего с него впервые с момента приезда снимается шапка;

7) благословление – из амбара в дом приводят наряженную невесту и подводят к жениху, родители невесты читают специальное благопожелание, желая дочери счастливого брака, сытной жизни, много скота и детей;

8) жених и невеста в сопровождении возницы садятся на телегу или верхом на коней и уезжают в дом жениха;

9) первое знакомство родни жениха с родней невесты – хождение по домам и угощение, сопровождающееся особыми песнями; вечером гости уезжают домой;

10) по приезде молодых домой (или после первой ночи) родственницы жениха расплетают невесте ее 5-7 кос и из них заплетают две, которые опускают на грудь под воротник платья. Старшие женщины смазывали волосы невесты жиром и произносили специальные благословения. Девичье накосное украшение ( пууш – несколько плетеных волосяных ниток, украшенных бисером и раковинами-каури j ылан баш ) раздается по частям маленьким девочкам. Вместо пуш в косы невесте вплетали монеты, медали и другие подобные украшения, называвшиеся тана .

Свадебная одежда невесты включала три платья – ситцевое, шерстяное и шелковое. Поверх платья надевали особые халаты телен и поверх него очкор . Головным убором невесты служила шелковая шаль или праздничная высокая шапка, обшитая собольим мехом ( киш пöрÿк ‘соболья шапка’).

На всех этапах свадьбы производилось кормление духов-покровителей – пайана, но особой обрядово-религиозной насыщенностью отличался свадебный той , который проходил при большом стечении народа в течение нескольких дней; при этом первые три дня были строго регламентированы. Той начинался в доме невесты рано утром, куда от жениха присылался байтал – туша жертвенного животного – лошади или овцы. Приехав в дом невесты, жених совершал здесь религиозный обряд: просил у хозяйки огня ( от-эне ‘мать-огонь’) благословения на брак.

Основные церемонии первого дня свадьбы проходили в доме жениха, после привоза туда приданого невесты. Вместе с приданым иногда привозили и эмегендеры – специально сшитые культовые тряпичные куколки, считавшиеся охранителями женщин-рожениц и детей.

Ритуальное угощение почетных гостей мясом барана происходило на улице, в особой, имеющей форму квадрата, низкой загородке из досок, называющейся так же, как и сам ритуал, кÿре , в середине которой разжигали костер. У телеутов, переселившихся в Горный Алтай, женщины в кÿре располагались слева от входа, мужчины – справа, у бачатских телеутов в кÿре имели право находиться только мужчины.

Центральным религиозным ритуалом в доме жениха было поклонение невесты родовым духам и матери-огню. В этой церемонии принимали участие двое пожилых мужчин, один из которых совершал в доме моление ( алкыш ), брызгая маслом в горящую печь, а другой на улице совершал “кормление” сомдор (несколько березовых веточек, закрепленных на изгороди, олицетворявших земных духов-покровителей). В это время жених в сопровождении двух–трех юношей, а невеста с двумя-тремя девушками, став в две шеренги (впереди юноши, за ними девушки) и покрыв головы занавеской кöжöгö (юноши) и кафтанами телен (девушки), бегали по нескольку раз кланяться то сомдор , то хозяйке огня от-эне. Правила исполнения этого обряда несколько различались у бачатских и алтайских телеутов.

Примечательной церемонией свадьбы была раздача подарков, приготовленных родней невесты, родственникам жениха. Подарки представляли собой по большей части платья кÿнек , мужские рубахи, платки. У бачатских телеутов раздача подарков производилась в кÿре, где мать жениха надевала гостям подаренное прямо на верхнюю одежду. Гости со стороны жениха также являлись на свадьбу с подарками для родни невесты. После ритуального угощения в доме жениха все участники отправлялись по домам родни жениха (начиная со старшего дяди). В каждом из посещаемых домов совершались моления от-эне и сомдор и происходило угощение спиртным и свадебной стряпней.

Второй день свадьбы – пайтал бажы (‘голова байтала’) – начинался в доме жениха, откуда после угощения в кÿре гости отправлялись посещать родственников новобрачных. На третий день свадьбы ( пелмен ) в доме жениха гостей угощали блинами и пельменями.

На всех этапах свадебного тоя исполнялись специальные свадебные песни ( той-сарын ). Песни были и веселые плясовые ( тандыр ) и грустные, передающие чувства родственников невесты, уходящей в чужую семью, в чужой род.

В советский период телеутская свадьба помимо традиционных ритуалов стала включать торжественную регистрацию в сельсовете или в отделе ЗАГС со всей надлежащей атрибутикой, а также “молодежный вечер” – застолье. С начала 1990-х годов свадебные традиции телеутов быстро утрачиваются, так как материальные затраты, связанные с проведением традиционной свадьбы, стали непосильны для значительной части населения. Мнения по этому поводу даже у стариков самые различные: кто-то с гордостью утверждал, что это их фамилия первой отказалась от проведения свадьбы «по-телеутски», а кто-то сожалел, что «...свадьба проходит как дискотека...». В последние 15-20 лет традиционные телеутские свадьбы не проводились.

Основной формой семьи у бачатских телеутов с рубежа XIX–ХХ века и по сей день являлась малая моногамная патрилокальная семья.

Рождение и воспитание детей

Дети на игровой площадке в д. Телеуты, 2014 г. Фото Д.А. Функа

Бабушка с внуками. Дер. Шанда, 1990 г. Фото Д.А. Функа

До недавнего времени у телеутов сохранялись многие традиционные обряды и представления, связанные с рождением и воспитанием детей. Покровительницей детей у телеутов так же, как у шорцев, хакасов и некоторых других тюркоязычных народов считалась Май-эне (Май-энези), которую телеуты представляли в виде молодой, красивой, доброй женщины. О благополучии детей телеуты заботилась задолго до их рождения. Так, во время сватовства ( куда ) отец невесты “спрашивал” согласия на брак у Май-эне, покропив аракой в сторону детской колыбели.

По представлениям телеутов, беременность женщин была связана с получением мужчиной кут – зародыша на продолжение рода. Обычно кут давало божество, живущее на четвертом слое неба – j айучы или Йайачы-каан , то есть «творец», «создатель».

В отличие от алтайцев и, например, южных шорцев, у телеутов внебрачная беременность осуждалась и практически такие случаи не встречались: об этом свидетельствуют этнографические материалы даже ХХ столетия.

Беременная женщина должна была тщательно скрывать от окружающих округлость стана, чтобы не прослыть бесстыдной.

С целью облегчения родов над роженицей читался специальный алкыш (‘молитва', ‘обращение’) и проводился обряд 'алас' – изгнание злых духов из жилища, в ходе которого зажжённой веткой можжевельника окуривали и роженицу и помещение. Тряпичных кукол-амулетов ( эмегендер ) кормили кашей саламат и также произносили при этом особый алкыш. В комнате и на улице начинали шуметь, кричать; открывали печную заслонку, в доме на предметах и на присутствующих при родах людях и на самой роженице развязывались все узлы, а у присутствующих девушек надрезался подол платья, что, вероятно, символизировало открытие «дороги» для выхода ребенка, «освобождение», «облегчение».

Телеутские женщины рожали дома, стоя на коленях на полу. При родах присутствовали две-три женщины. Если роды были трудными, то, чтобы помочь роженице, в доме устраивали шум, открывали печную заслонку, раскрывали сундуки, присутствующие женщины развязывали пояса, вынимали из ушей серьги; мужчины на улице стреляли из ружей, кто-либо из старших родственниц кормил эмегендеров, прося у них помощи. Иногда над роженицей устраивали камлание.

Новорожденного обмывали и обмазывали животным жиром, а затем заворачивали в шкуру молодого барана или козленка. Если перед этим в семье умирали дети, то на шкуру, приготовленную для новорожденного, предварительно клали щенков. Пуповину ребенка обычно зашивали в холщовый мешочек и хранили в качестве оберега.

Своеобразным ритуалом было у телеутов положение ребенка в колыбель ( пубай , убай , или пешик ). Наибольшее распространение у телеутов получила колыбель – зыбка, заимствованная от русских переселенцев и изредка сохраняющаяся в употреблении до настоящего времени. Она представляла собой четырехугольную березовую раму (или черемуховую), длиной около метра и шириной – 0,5 – 0,6 м., обтянутую холстом. Деревянная ее часть изготавливалась отцом матери ребенка (дерево обязательно рубилось в новолуние), а холст ткала или покупала ее мать.

В основном детьми до 7–8-летнего возраста занималась мать, хотя иногда малышей оставляли и на попечение взрослых ребят (10-15 лет). В любом случае старались, чтобы за ребенком всегда было кому присмотреть. Исследователи неоднократно подчеркивали, что телеутские дети находятся в более гигиеничной обстановке, чем грудные и маленькие дети в семьях переселенцев или соседних тюркоязычных групп. Грудных детей ежедневно купали – в бане, в доме, летом – на улице.

Довольно рано прекращали пеленать детей. Через полгода после рождения ребенка мать шила ему первую (длинную) рубашку и обувь. Надевала их на малыша бабушка (по отцу). Эта процедура сопровождалась, как и положение в колыбель, произнесением благопожеланий. Ребенку желали долгой жизни, большого числа детей и скота, мальчику – ездить на коне и т.п. Мальчики носили эту рубашку до 2–3-х лет, что, впрочем, зависело от состоятельности родителей, а после – короткую рубашку и штаны. Девочкам шили платья и штаны годам к 4–6-ти.

К числу первых манипуляций, проделываемых с маленькими детьми, относятся протыкание девочкам мочек ушей для серег и стрижка волос. Уже на второй-третий день, а иногда и сразу же после рождения обыкновенной иглой, смоченной в мыльной воде, девочкам протыкали мочки ушей. В тех случаях, когда в семье не выживали мальчики и родители хотели оградить сына от злых духов, ему протыкали мочку правого уха и надевали серьгу. Аналогичным образом поступали и у других тюркских народов, например у киргизов и тувинцев. Обычай ношения серьги телеутами-мужчинами сохранялся до самого недавнего времени, до 1960–1970-х гг.

В прическах мальчиков большого разнообразия не отмечено. Их либо коротко стригли (первая стрижка волос проводилась, приблизительно, через 9-12 месяцев после рождения, либо подравнивали в круг (“под горшок”). Сведения о ношении мужчинами-телеутами в XIX-XX веках косы не были отмечены. Хотя, судя по сообщению И.Г. Георги 1799 г.: “Мужчины языческого закона ходят в распущенных волосах, молодые же люди заплетают часть оных на затылке”, а также зная о широкой географической и этнической распространенности этого обычая (как писали в свое время исследователи С. Вайнштейн и М. Крюков, “косы были одним из этнических признаков тюрков на огромной территории от юго-восточной Европы до Центральной Азии”), можно говорить, что обычай ношения кос у телеутов-мужчин существовал, по крайней мере, до XIX века.

До сговора или до умыкания телеутские девочки и девушки обычно носили несколько кос, хотя уже в начале ХХ в., по усмотрению родителей, девочкам могли также и стричь волосы.

Особым событием в жизни родителей новорожденного было наречение именем, которое происходило либо в первый же день, либо, по некоторым сообщениям, могло приурочиваться к определенным фазам луны. Имя ребенку мог давать его отец, кто-либо из мужчин и женщин, присутствовавших при рождении, либо посторонний человек, первым вошедший в дом, либо повивальная бабка. Через две-три недели после этого молодые родители несли ребенка в церковь на крещение, где ребенок получал второе – официальное христианское имя. Несмотря на длительное господство христианства и христианских имен, у бачатских телеутов вплоть до настоящего времени остаются употребительными в повседневном общении – по отношению к людям старшего возраста – собственные дохристианские имена. В качестве имени могло быть выбрано практически любое слово языка, в том числе и с отрицательным значением (в частности, когда предыдущие дети умирали). Основным условием было лишь то, чтобы имя ребенка (мальчика) не совпадало с именем его деда по отцу, с именем отца и с именами старших братьев и дядей его отца. Все эти имена были запретны ( табу ) для матери ребенка и в случае сходства какого-либо из этих имен с именем ребенка мать не могла в присутствии этого человека звать свое дитя по имени.

Много было различного рода магических предметов и действ, призванных уберечь ребенка от болезней. Например, на шею маленькому ребенку вешали тесемочку с привязанной к ней небольшой раковиной каури.

Охранителями женщин-рожениц и маленьких детей считались также эмегендеры – тряпичные куклы-амулеты. Они до сих пор имеются во многих телеутских семьях, и «кормление» их считается важнейшим ритуалом, обеспечивающим в первую очередь здоровье детей.

Несмотря на постепенное сужение, так сказать, «сферы использования» эмегендеров в ХХ столетии, к ним по-прежнему обращаются – и это прерогатива женщин – в случае трудных родов, при болезни детей, причем, как правило, речь идет о болезнях глаз, ушей, носа, головы: так о «направленности» действия эмегендеров рассказывали телеуты исследователям и в первой трети ХХ в. и в самом конце того столетия. Судя по разрозненным воспоминаниям, кроме двух периодов – весной и осенью, – когда кормление эмегендеров считалось необходимым без какого-либо повода, в прошлом существовало и большое камлание, шаманское действо, с жертвоприношением эмегендерам белой овцы.

Изменилось восприятие этих духов-покровителей. Уже в последней трети ХХ в. эмегендеров чаще считали злыми, насылающими болезни и именно этим объясняли необходимость задабривать их. Впрочем, обобщать вряд ли стоит: в разных семьях к эмегендерам относятся по-разному. Несомненна, однако, неуклонная десакрализация этих ритуальных предметов, начавшаяся, насколько можно судить по имеющимся рассказам, задолго до великих потрясений в Российской империи начала ХХ века. Согласно «традиции», от постепенно накапливавшихся в семье «лишних» эмегендеров избавлялись двумя способами. Можно было весной в половодье посадить их на плот и отправить вниз по реке, а можно было срезать у них глаза-бусинки, истолочь их в ступке, а затем, захоронив эмегендеры вниз головой в ямке в степи, вернуться, петляя, домой, чтобы эмегендеры (если оживут) не смогли найти обратной дороги. Уже в начале ХХ века эмегендеров стали продавать или отдавать в музеи. Для избавления от лишних эмегендеров телеуты продолжали использовать краеведов, музееведов и этнографов на всем протяжении прошедшего столетия. И в чем-то это даже хорошо, иначе не сложились бы сейчас значительные телеутские этнографические коллекции в целом ряде российских музеев.

Игры детей младшего возраста в доиндустриальный период мало известны. Дети забавлялись игрою в волчок-юлу, в куклы, развлекались также сбором камешков, щепок, черепков битой посуды и т.п., из которых строили игрушечные домики и загоны. Играли в мяч, скатанный из коровьей шерсти. В играх использовались специальные считалки, близкие к русской игре “сорока-ворона...” или песенки, в которых перечислялись – с особыми названиями – пальцы рук: большой – паш патыр (главный богатырь; вместо обычного эргек ), указательный – пажы кырлӱ (‘граненая голова’; вместо у с кол или ус салага ‘мастер-палец’), средний – ортон оймок (‘средний наперсток’; вместо ортон кол ‘средний палец’), безымянный – обо чечен (‘меловой мудрец’; вместо ады йок салага (кол) ‘без имени палец’), мизинец – кичинэк бубеш (‘маленькая колыбель’; вместо чачалыг ). Любопытно, что эти детские названия пальцев совпадали с подобными названиями у детей шорцев, теленгитов, различных групп тувинцев и хакасов.

Дети старше семи лет еще некоторое время продолжали совместные игры (мальчики и девочки), в том числе и в куклы. Однако с 8-9 лет (у более зажиточных – с 12–13-ти лет) детей начинали постепенно приучать к хозяйству. Это выражалось в небольших поручениях что-нибудь принести, подать, помыть и тому подобное. Если ребенок выполнял это поручение неверно, то ему объясняли или показывали, как это сделать правильно. Наказывали ремнем или драли за уши лишь в исключительных случаях и лишь за очень серьезные проступки.

Лет с десяти матери начинали учить девочек шитью и вязанию, так что годам к 15 девочки могли шить и вязать вполне самостоятельно. Приблизительно к 13 годам девочка уже умела доить коров, стирать, готовить чай, а с 14 лет она считалась одной из главных работниц в доме.

Обучение мальчиков проходило в более свободной форме, хотя уже к десяти годам каждый из них мог самостоятельно седлать коней и ездить верхом. Основная часть свободного времени заполнялась играми в лесу, у реки. Мальчики ставили самодельные “пленки” ( кыл ) из конского волоса на птиц, ловили сусликов, бурундуков, в охоте на птиц применяли самострелы, лук со стрелами, собирали яйца (втайне от взрослых, которые могли наказать за разорение гнезд) и тому подобное. Удочками или острогой ловили в реке рыбу. Старшие мальчики могли рыбачить неводом.

Эта нехитрая, но достаточно эффективная педагогика позволяла подготовить молодых людей к полноценному участию в будущей жизни взрослого общества, к созданию семьи.

Современные проекты в сфере образования

С ростом этнического самосознания телеутов возрос престиж национальной культуры. Благодаря активной деятельности телеутских национальных лидеров, возглавивших на рубеже 1980-90х годов ассоциацию «Эне Байат», было организовано факультативное преподавание телеутского языка в сельских школах. К настоящему времени издан ряд небольших учебных словарей (составители Л.Т. Рюмина-Сыркашева и Н.А. Кучигашева), а также пособий по телеутскому языку и фольклору для школьников (М.Г. Токмашев, Д.М. Токмашев, Д.А. Функ). Программ изучения телеутского языка для невладеющих языком и соответствующих учебников нет. Пособий и учебников по истории и культуре телеутов также не существует.